Нашла на просторах нета, а что вы об этом думаете?
Офис страховой компании.
Менеджер, молодой человек, вбивающий в компьютер мои данные, спрашивает: – Какая у вас квартира?
Я удивлённо вскидываю брови и отвечаю: – Хорошая.
Молодой человек настойчиво спрашивает снова: – Какая квартира? Какая?
От тупикового напряжения ситуации я вдруг понимаю, что он хочет спросить «Какой номер квартиры», но не в силах перестроить фразу и топчется на шаблоне «какая квартира».
Вспоминаю другой офис. Напротив меня – девочка по подбору персонала. Увидев в моей анкете, что в 2012-м году я переехал в Москву, спрашивает меня: – Как вы переехали в Москву?
– На поезде, бл#дь! – хочется ответить мне.
Но вслух я сдержанно спрашиваю: – Что «как»?
– Ну, как? Как переехали?
В её словарном запасе эта фраза означала «Почему вы переехали в Москву?»
***
Всё чаще и чаще я вижу абсолютную, кромешную речевую беспомощность у молодых ребят. Не хочется многословно старпёрить в атмосферу, напомню только один трюизм: речь – прямое отражение мышления. И, соответственно, состояние речевого аппарата наглядно демонстрирует, что и как варится там, в костяном котелочке у человека. И когда я в очередной раз сталкиваюсь с этим беспомощным тык-мык (а такое происходит с завидной регулярностью), у меня начинают волосы шевелиться в труднодоступных местах. Я вижу двадцатилетних и старше, которые не знают, почему лето сменяется осенью, а потом зимой. Я вижу целое поколение людей, которые не знают, почему небо голубого цвета. Я вижу рядом с собой людей, которые пытаются прилепить магнитик к стене офиса. И три раза наклоняются за ним упавшим, и пробуют снова. Я вижу людей, которые не знают, почему летом идёт дождь, а зимой снег. Я вижу людей, которые считают, что мусульмане – это такой народ... И я чувствую, как у меня отрастает сзади тележка с рассадой, в правой руке вырастает клюка, я начинаю потрясать сморщенным кулачком и шипеть беззубым ртом с присвистом что есть мочи: «Уступи, оболтус, место ветерану советской школы!» Шутки – шутками, а если серьёзно, это по-настоящему страшное зрелище, когда из земли попёрли озимые Фурсенко. А ведь будут ещё и яровые.
