Д"Артаньян и три мушкетера: история создания, рассказанная режиссером (17 фото)

А на Бонасье я хотел утвердить Женю Симонову - она была бы более изысканно-хитрой, лукавой, ускользающей. Мне не дали. Ира не знала этого, у нас были нормальные отношения. Но я испытываю перед нею чувство вины, потому что не вложил в нее столько режиссерской любви и заботы, как, например, в Алису Фрейндлих и Лену Цыплакову. Бонасье озвучивала Настя Вертинская. И сделала это просто великолепно, таким дрожащим голосом. Потому что сама была влюблена - после "Безымянной звезды" у нее был роман с Мишей Козаковым, который озвучивал кардинала. (Может быть, им обоим об этом неприятно вспоминать. Но пусть они меня простят, потому что это было просто великолепно и очень красиво.) А Игорь Костолевский отказался от роли Бэкингема, узнав, что не утверждена Симонова. Впрочем, к чести Алексея Кузнецова, следует заметить, что из него получился прекрасный Бэкингем.

Наконец - съемки
Сроки были чудовищные. За 22 дня серию надо было снять. ЦТ давало на фильм сущие гроши. Актеры мотались из города в город...
Первый день на натуре. Боярский смотрит, как в копию его костюма одевают каскадера (эпизод драки с Рошфором). Готовили прыжок с антресоли на уровне 5-го этажа. Внизу стог, который прикрывает коробки. Так высоко, что смотреть сверху страшно. А Миша говорит:
- Я сам прыгну.
- Нельзя! Это же начало картины. Сломаешь руку, ногу или даже шею - и все кончится. И будет другой человек сниматься.
А он разбежался и... Я только успел скомандовать: "Камеры. Мотор!"
Вылез из сена целый и невредимый, у всех гора с плеч. Отвернулись, разговариваем, вдруг за спиной: БА-БАХ! Боярский прыгнул еще раз - без камер, без всего, просто так.
- Миш, ты что? С ума сошел?
А он мне:
- Первый раз ничего не понял. Я должен был это почувствовать.
Говорил, что хотел заработать друзьям на ресторан. Но на самом деле себя на прочность проверял. Вот такой вот Миша Боярский. Как у Дюма - настоящий псих.

Управлять актерским "беспределом" было очень сложно. Во Львове за нами всегда следовал автобус с женщинами, влюбленными в мушкетеров. А следом шла "Волга", я думал, тоже с поклонницами. Потом оказалось, в нее вмонтирована канистра размером с багажник, полная вина. Метрах в двадцати от замка, где мы снимали, раскидывалась скатерть, и на ней выставлялись шикарные обеды, ужины. Еще у них был договор... (Рассказываю, а сам думаю: поубивают меня мушкетеры, вызовут на дуэль. Они и их жены. Простите, друзья! Но вы уже образы нарицательные, а из песни слова не выкинешь.) Так вот, был у них договор: никаких отдельных романов. Выбирают самую красивую - одну на всех. Конечно, с ее согласия. Теперь представляете, что стояло за священными словами "все за одного" у этих разгильдяев?! Однажды положительного Трофимова напоили до полусмерти. Мушкетерам-негодяям ничего, все на местах. А кардинала на площадке нет. Еду в гостиницу, а там высоченный Трофимов, как змея, обвил унитаз... Очень его было жалко. Кардинал, конечно, это не мушкетер. Потом Вале Смирнитскому плохо с сердцем стало. Боярский, обуреваемый состраданием, навалился на него:
- Ты только не умирай, бля!
А Валя ему:
- Да пусти ты, сука, мне дышать нечем!
Вот такая настоящая мужская любовь и дружба

Часто я слышу обывательское мнение: у артистов, мол, такое творится! Нет, скажу я вам, "творится" ничуть не больше, чем у всех остальных. Просто в одном месте образовывается огромное скопление интересных мужиков, ярких и очень красивых женщин. В обыденной жизни одну красавицу на сотню некрасивых встретишь, а тут сотня в одном месте собирается. На Лену Цыплакову мужики слетались как мухи на мед, она только и успевала отбиваться. А за Алферовой, несмотря на ее неземную красоту, никто почему-то не ухаживал. Табаков женщин видел (глаз его "увлажнялся"), но излишней заинтересованности он не выказывал. Боярский жил при "сексуальном" коммунизме - ему любой мог отдать все, от тела до водки. Это единственный настоящий секс-символ в российском кино, хотя его ни разу так не называли. От него женщины просто теряли сознание. А мужики его ненавидели. Мы жили в насквозь ханжеском, а не пуританском, как в Америке, обществе. Люди делали вид, что они святые. А сами делали бог знает что...
Никогда ни к кому на моих глазах не лезли так беспардонно, как к Мише. А для него жена, дети - святое. Он их просто обожает. С особо липучими особями из "дамского стада" он бывал до крайности груб, а гордым и красивым мог подарить сумасшедший букет.
В последней сцене - где Людовик подвески считает - в кадре только шляпы видны и лица короля и королевы. Почему? Мне привели такую массовку - где их ассистенты взяли, не знаю - настоящие бомжи. На них парики нацепили. Табаков шепчет:
- Ты видел этот "двор"?..
Большое мастерство нужно было для этой сцены!