Его привезли по скорой: огромный мужчина, никогда не имевший даже насморка, стонал на каталке и сгибался пополам. Как только я его раздела для осмотра - тут же поняла с кем имею дело: тело было разукрашено татуировками зоновской тематики. И звезды на коленках, и купола на спине - классика, всего даже не припомню. По кардиограмме, сделанной бригадой скорой помощи, было подозрение на инфаркт. Мы переделали в больнице.
По кардиограмме полный трэш - трансмуральный инфаркт, сердечко пополам практически. Машина скорой помощи, единственная, уехала с молодым пациентом в сосудистый центр в 3-х часах пути от нашего гиблого городка. Я осталась без рук, да и что уж тут поделаешь? пересадка сердца помогла б, но мы не в тех условиях.
А мужчине больно. Очень больно. Он словно бы охвачен пламенем заживо, хотя тело на ощупь абсолютно холодное, практически, ледяное. Мне страшно. Перевезли его в отдельную палату, чтобы не смущать других пациентов. Он просит открыть окно, ему душно, жарко. Я, медсестра и санитарочка (в те времена они ещё были в штате в качестве мед персонала, а не уборщиц)- одеваем куртки, открываем окно.
Все наши имеющиеся сердечные препараты давно вколоты, влиты, ещё раз вколоты- никакого эффекта.
Прошу принести морфин- сделали - ноль, он всё ещё "горит".
Что остается? Смотреть на его смерть? А всего-то ему 70 лет. Не скажешь на вид, он выглядит моложе некоторых молодящихся звезд на десяток лет младше. Санитарка, при перекладывании взглянув под простынку, искренне восхитилась- "ого, какой дрын! А толку..."
Осматриваю, слушаю очень глухие удары сердца, в животе "мертвая тишина", по нижним поверхностям бёдер и с боков живота начался сосудистый стаз в виде синих пятен.
Вспоминаю, что перед смертью у человека могут быть духовные потребности в молитве, покаянии. Время идет, а я всё не решаюсь об этом спросить, что-то сказать. Тут он открыл глаза, и я спрашиваю: "А Вы в Бога верите?"
Помолчал. На лбу холодный пот, его трясет крупной дрожью. Хочу укрыть одеялом - не даёт, срывает одеяло. Говорит: "верю".
Я срывающимся голосом предлагаю ему помолиться. Отвечает: не могу.
А я думаю, почему? Звезды на коленках не дают шанс облегчить душу? Что ты такого сделал, что в такой час не можешь сказать пару слов, хотя веришь, что что-то там Такое есть.
Он уходит на глазах, тело практически мертво, пульс не ощущается, давления нет. А он в сознании, мечется, горит, мучается. Я вышла в коридор, плачу.
Вошла и ещё дважды предложила помолиться. Говорит: "не могу".
Потом он, наконец, ушёл. Стали вывозить из палаты, укрыли простынёй, и в коридоре какие-то остаточные судороги стали мотать его тело, голова крутилась из стороны в сторону с бешеной скоростью в течение 20 секунд. И всё. На этом всё успокоилось.
Тяжёлое было дежурство.
А мужчине больно. Очень больно. Он словно бы охвачен пламенем заживо, хотя тело на ощупь абсолютно холодное, практически, ледяное. Мне страшно. Перевезли его в отдельную палату, чтобы не смущать других пациентов. Он просит открыть окно, ему душно, жарко. Я, медсестра и санитарочка (в те времена они ещё были в штате в качестве мед персонала, а не уборщиц)- одеваем куртки, открываем окно.
Все наши имеющиеся сердечные препараты давно вколоты, влиты, ещё раз вколоты- никакого эффекта.
Прошу принести морфин- сделали - ноль, он всё ещё "горит".
Что остается? Смотреть на его смерть? А всего-то ему 70 лет. Не скажешь на вид, он выглядит моложе некоторых молодящихся звезд на десяток лет младше. Санитарка, при перекладывании взглянув под простынку, искренне восхитилась- "ого, какой дрын! А толку..."
Осматриваю, слушаю очень глухие удары сердца, в животе "мертвая тишина", по нижним поверхностям бёдер и с боков живота начался сосудистый стаз в виде синих пятен.
Вспоминаю, что перед смертью у человека могут быть духовные потребности в молитве, покаянии. Время идет, а я всё не решаюсь об этом спросить, что-то сказать. Тут он открыл глаза, и я спрашиваю: "А Вы в Бога верите?"
Помолчал. На лбу холодный пот, его трясет крупной дрожью. Хочу укрыть одеялом - не даёт, срывает одеяло. Говорит: "верю".
Я срывающимся голосом предлагаю ему помолиться. Отвечает: не могу.
А я думаю, почему? Звезды на коленках не дают шанс облегчить душу? Что ты такого сделал, что в такой час не можешь сказать пару слов, хотя веришь, что что-то там Такое есть.
Он уходит на глазах, тело практически мертво, пульс не ощущается, давления нет. А он в сознании, мечется, горит, мучается. Я вышла в коридор, плачу.
Вошла и ещё дважды предложила помолиться. Говорит: "не могу".
Потом он, наконец, ушёл. Стали вывозить из палаты, укрыли простынёй, и в коридоре какие-то остаточные судороги стали мотать его тело, голова крутилась из стороны в сторону с бешеной скоростью в течение 20 секунд. И всё. На этом всё успокоилось.
Тяжёлое было дежурство.
